« Человек что-то прочитал — это не повод тащить в кутузку

Глава СПЧ Валерий Фадеев в интервью РБК — о возвращении военных, глупости при вырезании сцен из фильмов, ограниченных мессенджерах, пропавшей книге Проханова, задержаниях уличных музыкантов и намазах в метро Валерий Фадеев (Фото: Андрей Любимов / РБК)

Оглавление

О встрече с Путиным, новых экзаменах для школьников и лечении бездомных

«При всем нашем серьезном отношении к традиционным ценностям — рая-то на земле нет»

— Вы через неделю идете на ежегодную встречу с президентом. По итогам прошлогодней встречи было дано 18 поручений. Сколько выполнено?

— Поручения в основном дают не совету и не мне, а правительству и Госдуме. По большинству поручений есть хорошее продвижение, некоторые уже считаются выполненными. Скажем, по образованию, по оценке за поведение — Министерство просвещения организовало эксперимент в нескольких регионах. Еще одна тема — так называемая интегральная оценка. Мы обсуждали, как оценивать предметы помимо трех экзаменов ЕГЭ. Это сложная история. Мы разговаривали с директорами, педагогами, профессионалами о том, как оценивать, что оценивать. Или вот экспозиция, посвященная специальной военной операции, в музее на Поклонной горе — она работает с сентября этого года.

Валерий Фадеев (Фото: Андрей Любимов / РБК)

Из того, что пока не выполнено, — оказание медицинской помощи бездомным. В России им оказывают оперативную помощь, а вот лечения хронических заболеваний нет. Отношение к бездомным сложное. Они не самые симпатичные люди. Одно дело — детям помогать, а другое дело — этим, зачастую недобрым, людям. И это поручение идет сложно. Сложно продвигается поручение и по адаптации программного обеспечения для инвалидов. И вроде бы реакция хорошая у российских крупных компаний, но пока продвижения мы заметного не видим. Будем додавливать эту тему.

— А по геномной регистрации участников военной операции?

— По геномной регистрации подготовлен законопроект, сейчас проходит согласование в правительстве.

— От идеи об интегральной оценке не думаете отказываться, раз обсуждение идет так сложно?

— Нет, ведь речь идет о том, чтобы оценивать знания, которые получил школьник в школе. Зачем школьнику изучать, например, географию, если он не сдает ЕГЭ по этому предмету? Тема патриотизма стала важной в российской школе. А как воспитывать патриотизм у школьника, если он не представляет, что такое наша страна? Если бы в маленькой стране школьник жил, то ладно. У нас огромная страна, с огромной территорией, с большим количеством разных народов. Тут и полезные ископаемые, и производительные силы, и транспорт. Нельзя быть патриотом, если не знаешь, что такое Транссиб и откуда он взялся. А географию сдают 2% выпускников. Это неправильно!

Надо определить ядро знаний, которые формируют гуманитарное и естественно-научное мировоззрение молодого человека. Это сложная задача, она содержательная, а не организационная. Поэтому обсуждения продолжаются. Просто есть понимание, что это нужно. Но вопрос, в какой форме. С распространением искусственного интеллекта на задачу можно получить ответ через пять секунд. Многие педагоги говорят, что надо возвращаться к устным экзаменам, потому что устное общение очень быстро выявляет реальные знания. Но это тоже вопрос, как к ним вернуться. И здесь не надо спешить.

— Что вы в этом году будете обсуждать на встрече с президентом?

— То, чем мы занимаемся. По инвалидам тема очень важная, мы провели несколько мероприятий в этом году. Надо уходить от идеологии отношения к инвалидам как к обузе. В крупных компаниях есть квоты на трудоустройство инвалидов. Многие фактически откупаются от этого: условно нанимают инвалидов, платят минимальную зарплату, но на самом деле они не работают. Это неправильно. Наша позиция заключается в том, что большинство инвалидов могут работать. Эта работа полезна стране и им самим полезна, это социализация. Работающий инвалид чувствует себя иначе, не чувствует себя выброшенным.

— В чем сложность? Вы не находите понимания у компаний?

— В том числе. И мы готовим этот вопрос к обсуждению, к встрече с президентом. Есть хорошие примеры, причем эти примеры дают торговые сети. У нас, извините за грубое слово, к торгашам немного презрительное отношение. Но если говорить о крупном бизнесе, торговые сети освоили организационные технологии вовлечения инвалидов в труд. И у них реально работают много инвалидов. Они от них не откупаются. Эти люди социализируются, получают хорошую зарплату, большую, чем их пенсии. Вот чего надо добиваться. Это медленный процесс, это необычные практики, их сложно внедрять.

— Вы полагаете, что к участникам военной операции, ставшим инвалидами, тоже будет такое отношение в обществе?

— Конечно, ну что вы хотите, при всем нашем серьезном отношении к традиционным ценностям — рая-то на земле нет, и общество, какое бы ни было, остается в некоторых аспектах равнодушным. Наше общество, может быть, менее равнодушное, чем другие, но все равно эти элементы есть. И одна из задач совета — это равнодушие преодолевать.

— Если вернуться к бездомным. Недавно обсуждались сложности с поиском места, где можно устроить пункт приема бездомных в Москве. Каждый раз поиск таких мест вызывает протесты жителей и бизнеса.

— Мы не беремся решать эту проблему целиком, мы сейчас пробиваем решение одной задачи — лечения бездомных. А где их лечить? Нам говорят: у них же нет документов, пусть они получат документы, тогда мы будем их лечить. Большинство этих людей не будут восстанавливать документы. Это люди, ушедшие из социума. Наша позиция состоит в том, чтобы просто взять бездомного, который пришел и сказал: вылечите меня, я страдаю, и лечить его без документов.

Валерий Фадеев (Фото: Андрей Любимов / РБК)

Нам говорят: набегут разные люди, мигрантов много набежит. Но можно же на входе посмотреть, даже мы с вами, наверное, сможем отличить реального человека без определенного места жительства от жулика. Я не вижу здесь проблемы. Даже если ошибутся и кого-то вылечат не того, ну, это будет один случай на тысячу. Наше предложение — создать такой лечебный центр. Например, под Москвой. Даже места мы предлагали, какие-то старые заброшенные санатории. Нам говорят: тогда со всей страны съедутся сюда бездомные. Я очень сомневаюсь, что они съедутся.

В том, о чем мы говорим, есть правильный, нормальный гуманизм. Есть русская пословица, один из девизов нашего совета: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся». Из этого надо исходить.

— Как раз к этой пословице. Член СПЧ Александр Малькевич стал фигурантом уголовного дела о хищении. Он останется в совете?

— Надо дождаться решения суда. Если решение суда будет в пользу Малькевича, на что я надеюсь, тогда да. Если решение будет дурным, тогда, наверное, не будет членом совета. В конечном счете решение принимает президент. Но здесь не надо суетиться. Мало ли какие бывают уголовные дела, и мало ли какие бывают обстоятельства. Надо подождать спокойно.

— Вы в деталях дела разбирались?

— Ну зачем я полезу в уголовное дело? Это может быть расценено как давление. Это неправильно. Малькевич — очень опытный человек. Много был на фронте, имеет награды. Надеюсь, что там все будет в порядке.

Общество Бывший медиаменеджер Пригожина Малькевич стал фигурантом дела о хищении

«Великий русский народ не требует общинности»

О намазе в метро, претензиях к силовикам и «Русской общине»

— В этом году ввели экзамены для мигрантов при поступлении в школы. Какие основные трудности возникли?

— Мы даже не знаем пока, сколько детей школьного возраста из мигрантских семей находятся в России. Многие родители не смогли собрать документы, многие дети не смогли сдать экзамен по русскому языку. Это пока обрывочная информация. Я думаю, что нужен полный контроль: вот приезжает семья в Россию с детьми, они сразу должны быть поставлены на учет. Родителям должен быть задан вопрос: а где дети будут учиться?

Валерий Фадеев (Фото: Андрей Любимов / РБК)

Мы исходим из права детей на получение образования. Это фундаментальное право, завоевание цивилизации последних столетий. В Конституции, как российской, так и в Узбекистане, Таджикистане, Киргизии, написано, что все дети должны учиться. И отвечают за это родители. Так давайте выполним требования Конституции. Если они привозят сюда детей, пусть они определятся, смогут ли их дети учиться в русской школе. Если нет, может быть, они останутся у себя на родине и там получат образование, которого требуют цивилизация и Конституция? Иногда нам говорят: вы выступаете за выдворение. Нет. Надо найти способ, чтобы дети учились. Если не можете, тогда не приезжайте в Россию на заработки. Это они должны принять решение.

— Но есть те, кто уже приехал. По ним почему статистики нет?

— У МВД есть какие-то данные предварительные. Надо этим заниматься. Надо серьезно отнестись к детям, которые здесь не учатся! Когда дети коренного населения не учатся, это вообще скандал. Такие тоже есть, но их мало. Есть уполномоченные по правам ребенка, есть в МВД организации, которые следят за детьми. А в том, что касается детей-мигрантов, никто с этим не разбирается.

— Кому надо заняться?

— МВД в первую очередь. Они должны хотя бы посчитать, понять по именам: вот такой-то ребенок, вот в такой-то семье. Дальше начинать разбираться с этим. В том числе и с семьями, которые уже получили российское гражданство. Там тоже, бывает, не учатся. Иногда говорят: у них там так принято. Это такое пренебрежительное отношение «у них там». Это цивилизованные страны, и у них там не принято не учиться.

— Частью этой концепции было то, что для детей, которые провалили экзамены, появятся обучающие центры. Они появились и работают?

— Плохо с этим. Дискуссия была, кто будет платить — бюджет федеральный, региональный или сами родители. Расчеты показывают, что это недорого. Это же не индивидуальное обучение. Я сначала возражал, потом мне показалось, что пусть семьи сами платят. Но пока этого не происходит. Надо стараться этих детей учить.

Политика Примаков — РБК: Снаряды и учебники взаимозависимы и влияют друг на друга

— Глава Россотрудничества Евгений Примаков сказал в интервью РБК: «Нам надо сделать выбор. Мы не можем говорить: ребята, наши деды вместе воевали. Мы — братья навек, но мы не хотим, чтобы ваши дети учились в наших школах. Одно с другим не бьется».

— Ну, он и прав, и не прав. Хорошо, если бы мы оставались братьями и сестрами. Я сам в Ташкенте родился. Но проблема-то в том, что не все мигранты хотят, чтобы дети учились. Они образуют анклавы, где живут какой-то своей жизнью. И я думаю, что Евгений Примаков со мной согласится. Задача заключается в том, чтобы эти мигранты, а тем более те, кто получает российские паспорта, чтобы они влились в российское общество. Чтобы они стали такими же, как мы. Это вопрос социальный, дело не в национальности. Понимаете, в свое время я выступал против запрета в некоторых регионах мигрантам работать в такси. Если он знает язык, знает город, знает правила дорожного движения, вежливый, то пусть работает.

— Вы недавно были в Узбекистане. Там в официальных беседах были претензии из-за проблем с мигрантами в России?

— Говорили, у них есть некоторые опасения, какие-то возражения, но там тоже есть понимание. Я им сказал: вы тоже должны понять наши трудности. У нас тут большое заседание с представителями узбекской интеллигенции, докторами наук. Но к нам же приезжают не доктора наук, а люди из Ферганской долины, из кишлаков, которые по-узбекски-то не очень хорошо умеют говорить и писать. Они это прекрасно понимают. Да, иногда где-то случаются перегибы. Были случаи в Екатеринбурге, например. У нас Татьяна Мерзлякова внимательнейшим образом за этим следит и каждый случай разбирает. Случаи нарушения прав человека, даже если он трудовой мигрант, не проходят мимо. Это не массовые нарушения. Точно так же нарушают и права российских граждан.

— В последнее время часто стали появляться видеоролики от силовых структур с жесткими проверками мигрантов, с ненормативной лексикой, с хождениями на корточках и прочим.

— Хождение на корточках — это как раз тот случай, который был в Екатеринбурге. И мы с этим разбирались. Там большинство были российские граждане. Просто бывшие мигранты — российские граждане. Тем более не надо этого делать! Это наши претензии к силовикам. Мы их высказывали.

— А они вас слышат?

— Конечно, слышат. Вы не знаете, как в 90-е годы работали в милиции. Слушайте, я как-то много лет назад был в Нюрнберге. И вдруг на центральной площади я услышал какие-то страшные крики на немецком языке. Что такое? Все вздрогнули. Два полицейских поймали какого-то местного мигранта и прямо его мордой в капот, заломили ему руки. У нас я такого не видел ни разу, чтобы вот так на глазах у всех мордой в капот, разбив лицо. Это недопустимо. И мы это прекрасно с вами понимаем.

— По проблеме лишения приобретенного российского гражданства к вам обращаются?

— Нет, никто не обращался. Но большинство обращаются к уполномоченным по правам человека. Наша функция скорее связана с повесткой дня, с такой политикой в хорошем смысле этого слова.

— Недавно был случай, когда человек, у которого по рождению украинское гражданство, получил бумагу о лишении российского гражданства. Ему предписана дорога обратно на Украину, где он не живет уже минимум десять лет?

— Я не знаю этого случая. Надо его конкретно рассматривать. Есть три причины, по которым человека могут лишать приобретенного гражданства. Это определенный список совершенных преступлений, по которым вынесено решение суда. Обман при получении документов — не секрет, что многие, к сожалению, получали документы за взятки. Третий случай — это ФСБ. Но мы ведем большую войну, с целым Западом. Я не вижу здесь нарушения прав человека. Вы меня можете осуждать, но я не вижу, потому что вы знаете, сколько диверсий совершается, сколько людей вербуется, сколько людей обманывают спецслужбы украинские. Конкретно по этому человеку я не знаю, но, наверное, у ФСБ есть к нему какие-то претензии. И что же он паспорт украинский не сдал в свое время?

— А куда его можно сдать?

— В ФСБ бы сдал.

— Но в самой норме, которая сохраняет в себе несудебное решение таких вопросов, проблемы не видите?

— Сегодня нет, пока идет война. Вот когда победим, тогда можем к этому возвращаться. Конечно, в обыденной ситуации, наверное, это не вполне правильно. Значит, вернемся к этому.

Политика «Принцип поля картошки». Как возникла «Русская община» и кто за ней стоит

— Сейчас набирают популярность несколько крупных националистических движений, в том числе «Русская община», «Северный человек». Как относитесь к их деятельности? Были ли жалобы? Видите ли тут проблему?

— Я не разбирался в этом глубоко. Насколько я понимаю, они занимаются патрулированием, что-то вроде добровольной народной дружины. Наверное, в этом нет ничего дурного, если они взаимодействуют с полицией. Как было в советское время, добровольная народная дружина работала только с милицией. Здесь недопустима самодеятельность. Никто не может брать на себя силовые функции. Если это так, пожалуйста, пусть работают.

Идеологически я это не поддерживаю. А что такое «русская община»? Это что, землячество, что ли? Огромный, великий русский народ не требует общинности. Это исторический народ, как и многие другие народы, проживающие на территории России. Если сюда приезжают мигранты, наверное, они землячества могут организовывать, желательно культурные, не более. А мы, русские-то, почему должны какие-то общины организовывать? Это наша страна. И тут у меня вопрос к идеологии этого движения. При всем уважении к тем же мигрантским общинам — все-таки их общинность несопоставима с масштабом страны, нашего многонационального народа.

— Они говорят, что их община — это ответ на мигрантские общины как раз.

— Это и есть принижение значения и смысла существования нашего исторического народа.

База знаний Никабы: что это, отличие от хиджаба, где запрещены

— Вы в последнее время мало говорите о запрете никабов. У вас поменялась точка зрения?

— Нет, эта тема нами не заброшена, но мы ждем возникновения какой-то новой ситуации, нового понимания этой проблемы. В последнее время много стали говорить о молитвах на улице, в метро. Тема сюда сместилась. Я пытался повернуть эту проблему в сторону просвещения. Почитал какие-то руководящие документы. Коран не могу прочитать, но комментарии к нему изучил. Если мусульманин не успел совершить молитву в положенное время, он может совершить ее позже. Вовсе не предполагается, что хирург должен бросать операцию и совершать намаз. Не предполагают это никакие установки мусульманские.

Валерий Фадеев (Фото: Андрей Любимов / РБК)

И когда в метро на грязном полу раскладывают молельные коврики, начинают как бы демонстративно, вызывающе молиться, это противоречит, на мой взгляд, установкам подлинного ислама. Это провокация. И надо об этом спокойно и деловито говорить. Провоцируют не очень грамотных людей именно в эту минуту начинать молиться. Это вопрос, с одной стороны, просвещения, а с другой стороны, немного вызывающего поведения тех, кто хочет использовать ислам, великую религию, для достижения каких-то политических целей. И здесь мы должны быть упорными. И к никабам и хиджабам мы еще вернемся.

— Были какие-то случаи, когда врач прервал операцию?

— Нет, таких случаев не было, но водители автобусов и маршруток это делают регулярно. В интернете полно такой информации. Останавливают автобус и совершают молитву. Это неправильно. И молиться в метро на грязном полу, извините, я не мусульманин, но скажу, что это неправильно.

— В случае водителя это нарушение Трудового кодекса. Можно его оштрафовать.

— А вам скажут, он правоверный человек, он верует в Аллаха, а вы его за это штрафуете. А вы его не за это штрафуете. Надо добиться того, чтобы каждый водитель понимал, что такое молитва, как правильно совершать намаз. Это вопрос просвещения, и этим просвещением должны заниматься сами исламские деятели.

— Исламские деятели вашу позицию про расписание молитв поддерживают?

— Пока нет. Но про перевозку курьерами свинины им пришлось разделить нашу точку зрения. Вы помните эту провокацию, что курьеры не могут перевозить ни свинину, ни вино, ни еще что-то нехаляльное? Мы посмотрели Конституцию. Легко увидели, что эта фетва призывает к нарушению пяти статей Конституции. На это обратила внимание прокуратура, было направлено предостережение. Люди дали задний ход. Правильно, что дали задний, значит, осознали ошибочность этой фетвы.

О рубках на Байкале и упаковке колбасы

«Волга хотя бы длинная, и так ее загадили уже всю»

— Почему вы против законопроекта о сплошных вырубках на Байкале? Его сторонники говорят, что отсутствие такого закона мешает людям строить необходимые им очистные сооружения и другие объекты.

— Это разные вещи. Мы всегда призывали разделить эти две проблемы. В первом законопроекте было приложение, если не ошибаюсь, там было 140 объектов — где-то надо туалет поставить, где-то дорогу расчистить, где-то очистные сооружения небольшие, где-то места на кладбище не хватает. Это все очень маленькие объекты. Наша позиция заключалась в том, что надо принять закон с перечислением всех этих 140 объектов с указанием, что можно сделать немедленно, потому что людям действительно трудно жить.

Другое дело, сплошные рубки, в том числе в связи с развитием туризма, это отдельная проблема. И еще не решен вопрос: а сколько туристов может принять Байкал, их сегодня уже миллионы, а 10 млн он примет? Многие серьезные экологи, академики говорят, что Байкал тысяч 500 может принимать без последствий. Но этой цифры нет, а разговоры о туркомплексах уже ведутся. Байкал — он один. Волга хотя бы длинная, и так ее загадили уже всю. Байкал не такой, как Волга. И он уникальный. Давайте немедленно решать проблемы жителей. Я предполагаю, что мешают это сделать как раз те, кто выступает за сплошную рубку.

PRO Как Байкал стал «правовой аномалией»

— Решение о том, чтобы ученые давали оценку местам, где предполагаются рубки, не поддерживаете?

— Ученые, похоже, согласились. Я не могу учить академиков.

— Там же, вокруг Байкала, обсуждается история с пластиком, как ограничивать его использование. А какая тут у вас позиция?

Валерий Фадеев (Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Надо на стекло переходить. Раньше бутылки сдавали. Сейчас, говорят, даже сдавать не надо. Бой стекла все равно стекольные заводы будут брать, как-то переплавлять и снова делать из них бутылки. Нужно минимизировать количество пластиковой посуды и компенсировать развитием стекольного производства.

— Законодательное ограничение ни к чему?

— Это сложный процесс, это кажется, что легко. Давайте ограничим, потом окажется, что заводов стекольных нет. Нужен долгосрочный план. Я надеялся, что этим займется РЭО. Мне кажется, это их задача.

— Кажется, вся повестка про мусор, переработку ушла куда-то в тень.

— Куда-то ушла в тень, да. Это неправильно, потому что мусора меньше не становится, его становится больше. Мусора меньше надо производить. Вот где решение. А это технологическая задача. Сколько сейчас упаковки! Раньше колбасу заворачивали просто в вощеную бумагу, теперь в три коробки нужно упаковать. Зачем это все? Это элементы общества потребления. Это проблема не только организационная, это проблема социальной атмосферы.

«Это же люди с войны возвращаются, и непростые люди»

О возвращении бывших заключенных из зоны военной операции

— Вопрос пробации и контроля за возвращающимися из зоны военной операции бывшими заключенными не решен? Было недавно интервью следователя, который говорил, что раз системы нет, он за особо «проблемными клиентами», бывшими киллерами например, следит сам. Может быть, все-таки нужна система?

— Думаю, что нужна. Пока это начинание не поддерживают. Возможно, никому не хочется за это браться. Что касается пробации: вот сейчас даже за мягкий вариант, без людей, которые ушли на СВО, будучи осужденными за тяжкие преступления, и то, в общем, органы власти не очень хотят браться. Во многих регионах они пытаются возложить это на НКО. Вы активисты, вы этим и занимайтесь, говорят. Но активисты одни не справятся. Это тяжелая работа. Где-то есть положительные примеры, но в целом нет.

Что касается людей, возвращающихся с СВО, которые были осуждены за тяжкие преступления, — я считаю, что они должны становиться на учет. Здесь нет ущемления прав. Пусть придет, скажет, какую квалификацию имеет, кем бы хотел работать, где бы хотел жить, какие есть возможности. Надо вступить с ними в контакт, не нарушая их права. Это же люди с войны возвращаются, и непростые люди, понимаете? Надо обязательно начать с ними взаимодействовать.

Общество Минюст предложил закон о социализации вернувшихся с фронта заключенных

— Тоже уже долго обсуждается история с обязательной диспансеризацией для тех, кто возвращается из зоны военных действий, но, опять же, какого-то решения не видно.

— Одно дело — недавний заключенный по тяжелым статьям, а другое дело — военный. Здесь у меня нет мнения. Не следует здесь проявлять активность.

— Но если ее не проявить, то семьи могут пострадать, дети.

— Ну мы же не можем ни в чем не подозреваемых людей обязывать, заставлять что-то делать. Когда речь идет о тяжких преступлениях, у всех нас ощущение, что он же не отсидел, ушел на войну. Все же помнят об этом, все знают, особенно жители того населенного пункта, куда он вернулся. А когда нет таких «отягчающих» обстоятельств, ну зачем мы будем заставлять этих людей? Они свободные люди. Если проблемы могут возникнуть в семье, значит, должно быть место, куда, например, может прийти жена. Такие места надо создавать, и они создаются.

— Но, кажется, есть консенсус в обществе, что пребывание в зоне военных действий — это отягчающее для психики обстоятельство.

— Для психики, но не с точки зрения права. Одно дело — убийца, который вышел на свободу и на фронте побывал. Другое дело — человек, не отягощенный такими преступлениями. Надо их различать.

Валерий Фадеев (Фото: Андрей Любимов / РБК)

Реформа медицинского образования выглядит не очень подготовленно

О гнилых избушках и реформе образования

— Минюст предложил недавно законопроект об «адвокатской монополии». Часть экспертов назвали его способом сократить количество людей, которые имеют право участвовать в судебном процессе. Вы поддерживаете это предложение?

— В совете высказываются противоположные мнения. Одни говорят, это повысит профессиональный уровень, квалификацию, сделает более содержательными, продуктивными все судебные процессы. А другие говорят, что цены повысятся, доступность правосудия снизится. Я пока не определился. Если закон будет внесен, придется определиться.

— Уже принят закон о том, что врачи после ординатуры должны будут некоторое время работать с наставником. Упрощенно это можно называть отработкой после вуза. На ваш взгляд, эта отработка решит проблемы российского здравоохранения с нехваткой персонала?

— Я очень осторожно отношусь к этой тенденции. Во-первых, в этом есть что-то меркантильное: государство денег заплатило, а вы теперь отработайте. Да, была отработка в советское время, и распределение было, но там было какое-то общее дело. На закате советской власти от этого общего дела уже мало что осталось, но все равно эта идея присутствовала. Далеко не всем молодым людям хотелось участвовать в общем деле, они всячески ускользали от распределения, это тоже нормально. Может быть, не хочется ехать в какой-нибудь дальний поселок. Но тем не менее идея общего дела присутствовала в общественном поле. А сейчас ее нет. Она только формируется, а мы говорим: ну-ка, давайте куда-то в деревню, в райцентр.

Второе: когда в советское время отправляли молодежь по распределению, были условия. Квартиры мало кому давали, но общежитие давали всем. Сейчас говорят: пусть на местах решают эту проблему, но ведь чем беднее регион, тем острее там проблема с врачами. Где он найдет деньги на то, чтобы обустроить врачей? Куда будет их селить? В гнилые избушки?

Третий вопрос: почему только доктора? А инженеры? Где-то же нужны, наверное, инженеры или нет? Все это выглядит не очень подготовленно. Проблемы есть, я понимаю законодателей, которые пытаются решить эту проблему. Но кажется, тех усилий, которые предпринимаются, недостаточно для того, чтобы проблема действительно была решена.

Об ограничениях мессенджеров и скандале с WhatsApp

— Получаете ли вы жалобы на ограничения иностранных мессенджеров и станет ли это одной из тем предстоящего разговора с президентом? Все-таки коснулось практически каждого.

— А в чем проблема? Вот вы мне объясните, в чем проблема?

— Основная проблема в том, что привычные инструменты общения людей оказались ограничены.

— А Max — нормальный мессенджер?

— Установка Мax — это дополнительное действие, у нас много людей возрастных, для которых это было единственным ресурсом общения с живущими в других регионах родными и которые сейчас, по сути, на какое-то время оказались без этого. Многие продолжают по привычке звонить по WhatsApp без результата.

— То есть проблема в том, чтобы все родственники установили себе Max. Ну, это небольшая проблема. Я стер WhatsApp. Сейчас был скандал известный насчет WhatsApp (принадлежит Meta, признанной экстремистской и запрещенной в России). Я пользуюсь Telegram. Сейчас звонить уже нельзя, так что я звоню по обычной связи.

Технологии и медиа Роскомнадзор предупредил о возможной полной блокировке WhatsApp

— Многие люди вкладывались в телеграм-каналы, целый бизнес вокруг этого построили.

— Да, есть такие проблемы. Возвращаемся к теме, которая у нас уже была: идет война. И то, что мы с вами обсуждаем на фоне серьезной войны с целым Западом, — это мелочи. Это настолько минимальные ограничения, что даже и говорить не стоит.

Запрет митингов из-за коронавируса «выглядит анекдотично»

О запрете митингов, ограничении доступа в архивы и закрытом музее ГУЛАГа

— Уже давно, со времен ковида, запрещены массовые мероприятия в крупных городах. При этом проходят и футбольные матчи, и вот недавно огромный крестный ход с разной оценкой количества присутствующих там людей, от 40 тыс. до 400 тыс. человек. Однако любой пикет или любой митинг запрещены.

— Выглядит это анекдотично. Это первое. Второе — я пытался, но не смог узнать, были ли запрещены какие-то митинги. Была информация 2023 года о жалобе «Новых людей» вице-премьеру Татьяне Голиковой, в этом году коммунисты жаловались. Такие ограничения далеко не везде. В большинстве регионов, если местная бюрократия не хочет допустить какой-нибудь акции, она не ссылается на это. Но в целом это, конечно, выглядит анекдотично. Раз вы этот вопрос задаете, я попытаюсь досконально в этом разобраться.

Валерий Фадеев (Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Музей ГУЛАГа закрылся и до сих пор не открылся. Вы знаете что-то о его будущем?

— Не знаю. Это московское дело, дело Музея Москвы. Кроме того, что они обещали развивать эту экспозицию, ничего больше не знаю.

— Архивы ограничили доступ к делам репрессированных. Теперь надо доказывать родство, а работа историков ограничена. Для чего эта мера?

— Я разбирался с этим. Тоже не совсем так. Да, родственники по-прежнему имеют право получать дела, с исследователями, с историками сложнее. Почти везде по стране это возможно, где-то бюрократия страхуется. От чего они страхуются? А вдруг придет иностранный агент, мнимый или уже зарегистрированный, и что-нибудь такое напишет про мой архив и мне за это что-нибудь будет? Никаких принципиальных решений закрывать доступ к архиву не принимали.

Политика В российских архивах изменили правила доступа к делам о репрессиях

— Но ссылаются на распоряжение из Москвы.

— Ну, может быть, что-то техническое отправляли. Повторяю, никаких принципиальных запретов нет. Это история. И ни в коем случае нельзя закрывать тему политических репрессий. Президент регулярно, раз, а то и два в год об этом говорит, напоминает, что эту тему закрывать нельзя. Я возглавляю комиссию по увековечиванию памяти жертв политических репрессий, она продолжает работу.

«Не надо ничего вырезать из этих фильмов»

О госцензуре и вырезанных сценах из кино

— Нашумела статья Михаила Швыдкого про цензуру, о целесообразности вернуть специальное ведомство. Вы ее читали? Как относитесь к предложению?

— Есть статья 29 Конституции России, где написано, что цензура запрещена. А дальше надо разбираться. Те люди, которые писали Конституцию в 1993 году, они ведь имели в виду советскую цензуру, когда ни один текст не мог быть опубликован, ни один фильм не мог выйти в прокат без разрешения цензора. Было специальное цензурное ведомство. И авторы Конституции это имели в виду — официальная цензура должна быть запрещена. И она запрещена, ее у нас нет. Но возникает дальше тема. Я вот тут даже распечатал с помощью ИИ…

— Используете в работе?

— Для справок, да. Это удобно. Если обладать некоторой квалификацией работы с информацией, то это полезно. А если это молодые люди, которые берут только, собственно, эту справку, или решение задачи, или сочинение в школе, то это путь в никуда.

— Отечественными инструментами пользуетесь?

— Да, у меня GigaChat и «Алиса».

— Возвращаясь к цензуре.

— Вот политическая цензура, моральная, религиозная, военная, корпоративная. Ну, с военной все понятно. Ограничение на время ведения боевых действий очевидно. Религиозная и политическая — у нас есть довольно длинный список запрещенных материалов. Там, по-моему, несколько тысяч материалов запрещенных. Наверное, это правильно.

Валерий Фадеев (Фото: Андрей Любимов / РБК)

Дальше, контент, который кем-то признан аморальным или непристойным. Мы же не показываем по федеральным каналам порнографию. Ну, это же тоже в каком-то смысле цензура, ограничение.

Вот эти ограничения общественного характера, которые одобряются с помощью законов, существуют. Что имел в виду Михаил Ефимович? Он ведь имел в виду, что если какие-то ограничения идейного толка зреют или уже сформированы, то давайте мы их зафиксируем. Надо ли их фиксировать? Зреют ли они? Вызрели или нет? Мне кажется, что об этом говорить сегодня неактуально.

PRO Кто, как и почему вырезает сцены из фильмов в России

— Есть масса примеров того, как сейчас работают кинопрокат, кинопроизводство, книгоиздание, когда классический фильм, который многие наизусть знают, внезапно лишается более 20 минут.

— Какой это фильм?

— Примеров много. Недавно обсуждался показ на телеканалах фильма «О чем говорят мужчины».

— Я видел фильм, это очень хорошая комедия. И мне рассказали, что оттуда повырезали чуть ли не треть. Это абсолютная глупость. Люди решили перестраховаться, повырезали оттуда все. Это глупость. Не надо ничего вырезать из этих фильмов.

Этих глупостей много. Например, сигарету заблюрили, а дым идет. У меня еще более деликатный вопрос: никогда вы не обращали внимание, что голые женские зады заблюривают, а голые мужские зады — нет? Вот на каком основании принимается это решение? Кем принимается это решение? Почему женский зад непристойный, а мужской зад — пристойный? Мне кажется, это глупость. Глупость тех, кто боится, перестраховывается. А мало ли что подумают, а мало ли что скажет начальник.

В «Бесах» Достоевского есть глава «У Тихона», где Ставрогин рассказывает про себя, как он совратил девочку. И это очень важная глава, она была запрещена в XIX веке, потом она появлялась, ее опять запрещали. Вот с этим мы что будем делать? Это очень тяжелая глава, про совращение малолетнего, но она раскрывает трагедию Ставрогина, он совершил страшный грех. Мы вычеркнем опять главу «У Тихона» из романа или нет? Я категорически против. Этого нельзя делать. Надо к этим вырезаниям относиться очень осторожно, очень деликатно.

— Есть и другие ограничения. Сейчас очередной этап борьбы с наркоманией и упоминанием ЛГБТ («международное общественное движение ЛГБТ» признано в России экстремистским и запрещено) в книгах, и это тоже начинает ударять по современной классике, когда издательства по десять раз переуточняют, а где-то просто закрашивают черным цветом упоминание запрещенных тем. Какой все-таки видите выход из этой истории?

— Ну, надо на смех их поднимать. Мне сказали, что вырезали замечательную певицу покойную из фильма «О чем говорят мужчины». Она там что-то сказала, и вырезали покойную Фриске. Ну так нельзя. Ну зачем? Это оскорбляет память красивой женщины, хорошей певицы.

«Вообще не понимаю, как будет работать этот закон»

О поиске экстремистских материалов и стихах Быкова

— Вы упомянули список экстремистских материалов. Принят закон, по которому оштрафуют человека, если он искал такие материалы в интернете. Было первое уже дело.

— И, к счастью, неудачное. Оно же было отклонено. Изначально не очень ясно, что такое «намеренный поиск». Я по работе в свое время, давно это было, прочитал отрывки из «Майн кампф». Это запрещенная литература, но ее легко найти в интернете. Вряд ли чтение мною книги «Майн кампф» повернет меня в сторону фашизма. Как нетрудно догадаться. И читают много людей, профессионалов, которым это надо. Если человек что-то захотел прочитать или случайно попал на какой-то там запрещенный сайт, это еще не повод тащить его в кутузку. И я вообще не понимаю, как будет работать этот закон. А если человек — убежденный противник России, то найдет способ зайти на эти сайты, обойти каким-нибудь образом. И привлекать этих людей можно и по другим статьям, если они нарушают закон. Я не уверен, что это вообще работает.

— Книги иностранных агентов убрали с полок магазинов, на этот раз уже окончательно. А вы у себя убираете?

— Я не помню всех иностранных агентов. Я так и не успел купить книгу Быкова (признан Минюстом иноагентом). Мне сказали, что Быков — плохой прозаик, но хороший поэт. И пока я носился с идеей купить книгу Быкова со стихами, тут все и произошло. Я и махнул рукой. Улицкая, по-моему, есть. Александра Архангельского (оба писателя признаны Минюстом иноагентами), я думаю, у меня даже есть книги с дарственной надписью. Мы были хорошо знакомы. Не буду я их никуда выкидывать. А что касается «убрали с полок», главная-то причина — попытка воспрепятствовать зарабатыванию денег этими людьми, потому что некоторые из них переводят деньги на помощь Украине. Я думаю, что это главный мотив.

Еще каких-то людей убирают из кино, вырезают. Ну, это не совсем правильно. Если книги хорошие, значит, надо как-то лишить их возможности зарабатывать деньги, но в то же время, наверное, оставить возможность людям прочесть эти книги. Может быть, и так.

Валерий Фадеев (Фото: Андрей Любимов / РБК)

Другое дело, что, когда смотришь на некоторых из них, они уж такие враги России. Может быть, это неправильно говорить с точки зрения защиты прав человека, но уж такие враги, по-человечески можно понять тех, кто эти книги убирает.

— Сергей Марков (признан Минюстом иноагентом) — тоже автор книг.

— Cлучай Сергея Маркова — это отдельная песня. Я хорошо знаю Сергея Маркова. Он много пел разных песен, кажется, спел не ту в какой-то момент.

— Но теперь попал под все ограничения.

— Да, теперь попал. Через год, я надеюсь, будет такая возможность [выйти из реестра иностранных агентов]. Я в контакте с Министерством юстиции. Я думаю, что такие возможности рано или поздно появятся.

— Спикер Госдумы предложил лишить людей, внесенных в иноагенты, пенсии.

— На каком основании? Не знаю, они же вносили деньги со своих заработков в российские социальные фонды. Это будет неправильно.

— Еще про пропавшие книжки. Герой труда Александр Проханов выпустил новую книгу, так она тоже пропала из магазинов.

— Я не успел прочитать эту книгу. Я очень люблю Проханова. Он очень крутой. Кому-то покажется странным, что он написал, кажется, 50 романов. Он провидец. В 2008 году был разговор у него с Познером на «Первом канале». И Познер стал иронизировать и говорить, ну что вы, конницей Буденного будут брать Крым, что ли? Проханов ответил: вы не понимаете мистики русской истории, Крым будет наш. Это было в 2008 году, а в 2014 году Крым вернулся.

Хоть книгу не успел прочитать, я у него спрашивал о ней. Она, видимо, очень жесткая, но ведь там высказывания в адрес героя этой книги, президента, — это высказывания каких-то крайне отрицательных персонажей. По-видимому, высказывания оказались столь жесткими, что издатели схватились за головы и сказали: ну это уж совсем не надо.

Политика Проханов объяснил «несахарный образ президента» в книге о копии Пригожина

— Но это опять вкусовщина, никаких правил.

— Это вопрос о нравственности скорее. Вот «Лолита» Набокова вам нравится? А я считаю, что это похабщина. А вот художник Караваджо вам нравится? В России очень любят художника Караваджо, мальчики известного свойства на его картинах тоже вам нравятся? Великий искусствовед XIX века Рескин ставил Караваджо на низшие ступени, потому что он считал его развратным и порочным человеком, а искусство не может быть порочным. Это тоже важная оценка. Искусство не может быть порочным.

Валерий Фадеев (Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Про Достоевского говорить не будем?

— Не будем. Но заметим, что литература Федора Михайловича не порочна.

О задержании уличных музыкантов и культуре извинений

— Нравственно ли петь песни иноагентов на улице?

— Нет, не надо было петь. Она же уехала, певица эта (Наоко. — РБК). Тогда возникает циничный вопрос: она зачем пела? Дважды ее в кутузку забирали?

— Трижды. Не выпускали просто.

— Она зачем это сделала? Чтобы теперь уехать за границу с биографией? Вот она зачем это сделала? У меня циничный вопрос к этой молодой женщине.

— Ей 18 лет.

— Мы снова к этому возвращаемся. Война у нас, тяжелая война с Западом. Ну вы подумайте немного о тех, кто там кровь проливает. Вы можете с этим не соглашаться. Вы можете быть против Путина. Ну вы вот немного сочувствия имеете к тому, что происходит, и к тем людям нашим?

— Экс-главу парламента Новороссии Олега Царева сложно заподозрить в том, что у него нет сочувствия к тем, кто воюет. Он так прокомментировал сначала ситуацию с певицей Наоко: «Государство, обладающее армией депутатов, чиновников и силовиков, опускается до юридических манипуляций, чтобы надеть наручники на 18-летнюю девочку».

— Мне кажется, 13 суток она получила. Надо было сказать: всё, песни иностранных агентов больше не пою, спасибо за урок, я пошла. Это можно было сделать. Там ведь не какие-то костоломы, да? Возможно, с элементами перегиба, но наша правоохранительная система достаточно адекватна. У нее есть недостатки, как у любых правоохранительных систем, но она живая, с ней можно взаимодействовать. И эта девушка могла бы с ней повзаимодействовать.

— Вы считаете, что система извинений, которая в последнее время очень часто работает в связке с нашей правоохранительной системой, когда показывают видеоролики, где постоянно люди за что-то извиняются, — это норма?

— Ну это же не вся наша правоохранительная система. И скорее даже не правоохранительная система.

— Уже из отдельных регионов практика дошла до центра.

— Это плохая практика. Никак ее не одобряю, ни отдельные регионы, ни тем более Федерацию.